Таня Гроттер и молот Перуна - Страница 47

Маша Феклищева быстро вскинула на Соловья свои огромные глаза и сразу же их опустила. Заметно было, что, в принципе, она девчонка бойкая, хотя сейчас и ощущает себя немного не в своей тарелке.

– К сожалению, подходящий пылесос для Маши нам обнаружить не удалось, однако мы с Сарданапалом подыскали для нее чучело крокодила и определенным образом магически его подготовили… Мы считаем, это вполне равноценная замена. Как вы знаете, для каждого мага существует один действительно подходящий для полета инструмент, как существует единственное действительно подходящее кольцо. Главное, вовремя и правильно подобрать их, – продолжал Соловей О. Разбойник.

Семь-Пень-Дыр расхохотался.

– Ишь ты! Наберут в команду малолеток, посадят Древнир знает на что, а потом удивляются, что музы начистили нам рыло. На этом крокодиле только за мухоморами в лес летать! – сказал он громко.

Соловей неторопливо повернулся к нему.

– Я очень ценю твое мнение, Пень! Вне всякого сомнения, оно опирается на значительный опыт. Возможно, ты не откажешься пролететь на чучеле один круг? Уверен, с твоими навыками это не составит труда, – спокойно предложил он.

– Раз плюнуть! Надеюсь только, что от этого чучела не пахнет формалином. Ненавижу тухлятину, – хмыкнул Семь-Пень-Дыр, однако Таня заметила, что его голос звучит уже не так бодро.

Когда же Пень подошел к чучелу и увидел его размеры, а было в нем метра четыре, от его уверенности не осталось и следа. Тем не менее, не желая ударить в грязь лицом, нападающий Тибидохса взгромоздился на чучело.

– Торопыгус угорелус! – крикнул он, небрежно выпуская красную искру.

В следующий миг чучело щелкнуло зубами. В его стеклянных глазах вспыхнул желтый потусторонний огонь, и крокодил сорвался с места, унося на себе визжащего Семь-Пень-Дыра, не придумавшего ничего лучше, как обхватить руками его шею. В одно мгновение Пень оказался у купола и, боясь врезаться, всей тяжестью завалился на правую сторону, одновременно дернув крокодилью голову. Вольно или невольно, он применил ту же технику, что и у пылесоса, когда для поворота приходилось поворачивать трубу. Правда, в данном случае это оказалось не лучшей идеей.

Чучело изогнулось, как живое, ударило хвостом, и Семь-Пень-Дыр, которым точно выстрелили из катапульты, умчался по дуге в пасмурное небо Буяна. Едва успев пробормотать подстраховочное заклинание, он с головой исчез в сугробе.

Шустрые джинны устремились к нападающему и, опустившись на четвереньки, быстро вырыли его из сугроба. Пень обошелся без переломов, хотя нос его распух и цветом напоминал вареную свеклу.

– Вероятно, мне следовало предупредить, что чучела такого размера лучше летают на «Тикалус плетутс». Кроме того, при повороте чучело ведет себя как живой крокодил, и неразумно дергать его за голову, точно дохлого осла. Однако я предпочитаю не оскорблять настоящего мастера недоверием к его мастерству, – холодно обратился к нему Соловей.

«Настоящий мастер» сидел на снегу и косил глазами в разные стороны, то ли пытаясь объять необъятное и разом увидеть все поле, то ли находясь в шоке. Потом встал и, ни на кого не глядя, поплелся к своему пылесосу.

– И еще одна новость… Главная! – Соловей продемонстрировал команде пергамент с оттиснутой на нем печатью Магщества. – Сегодня утром это доставил курьер. Матч со сборной вечности назначен на начало апреля. Впрочем, лично я был уже подготовлен к этой новости, поэтому она не стала для меня тем кинжалом под лопатку, которым, уверен, должна была стать. – Здесь Соловей благодарно взглянул на Таню. – Этот новый матч будет коротким. Коротким, очень жестким и, уверен, самым запоминающимся в жизни многих. Выиграть его нам заведомо не удастся – самое большее, на что мы можем рассчитывать, – это забросить хотя бы один мяч… Уже это будет победой.

Рита Шито-Крыто деловито оглядела свою гитару.

– Почему? Мы у многих выигрывали. А тут какая-то непонятная сборная солянка. Даже если там неплохие игроки, то команда все равно не сыгранная. Если не вытянем по технике – сделаем ее тактически.

Плоское лицо Соловья осталось непроницаемым. Лишь вздрогнул шрам, рассекавший щеку и незрячий глаз.

– Потерпи до начала апреля, и ты все увидишь сама! И постарайся не сбежать с поля до того, как материализуется последний игрок сборной вечности. Поверь, уже это будет немало, – негромко сказал он.

У Ритки от обиды перекосился рот, но Соловей не обратил на нее ни малейшего внимания.

– Запомните, все, что вы знали о драконболе до сих пор, ничто перед тем, что вас ждет, – заметил он. – Это даже не другой уровень игры, это нечто совсем иное. Для этих материализовавшихся призраков драконбол больше, чем спорт магов. Это их бессмертие – то, которое они для себя выбрали. После каждого мяча, забитого их дракону, тот из игроков сборной вечности, по чьей вине это произошло, навеки выбывает из команды и никогда больше не возвращается. Таковы правила. Пропустивший мяч не может дольше оставаться в сборной, какими бы не были его прежние заслуги. Всего один мяч – и он теряет право на вечность в драконболе. Возможно, поэтому они бьются как львы… Остальные команды в сравнении с ними – это болотные хмыри, угнавшие пару пылесосов, чтобы ночью лететь на шабаш.

– Если мы не сумеем выиграть – то хотя бы мяч забьем? – спросила Лиза Зализина.

Она стояла рядом с Таней, но упорно смотрела в другую сторону и вообще изо всех сил делала вид, что никого по имени Таня Гроттер не знает. Таня в свою очередь относилась к Лизе с не меньшей теплотой и называла ее не иначе как Бедная Лизон, отчего Зализину всякий раз передергивало.